Радослав Ежи Бонецки: «И.Д.Е.А. Банк – это хорошие эмоции»

Досье Bankir.Ru. Радослав Ежи Бонецки. Родился 29 сентября 1970 года в Вроцлавe. В 1994 году окончил Вроцлавский технологический университет.

В 1994–2008 годах – работал в качестве директора бизнес-направления «Универсальный лизинг»  в EFL SA, отвечал за стратегию развития и продаж. В 2008-2009 годах – занимал должность генерального директора «Каркаде». В 2010–2011 годах – председатель совета директоров Getin Holding. С 2011 года – заместитель председателя правления Getin Holding.

Является членом совета директоров компаний «Каркаде» (Калининград), Getin International SA (Вроцлав), Кубаньбанк (Краснодар), Идея Bank SA Беларусь (Минск), Идея Bank SA Украина (Львов).

- Ваша компания в 2011 году приобрела Кубаньбанк. Накануне сделки один из акционеров банка в интервью Bankir.Ru говорил о том, что управляющая команда этого кредитного учреждения строит региональный банк для малого и среднего бизнеса. Причем строили они его весьма успешно, пусть и не самыми быстрыми темпами. Вы же, напротив, ставите перед собой цель – стать не региональным, а федеральным банком, и не в МСБ, а в совершенно другом сегменте – автокредитах. Почему же выбор был сделан в пользу Кубаньбанка?

- Я не сказал бы, что наше видение будущего банка базируется на одном направлении, на одном продукте. Скорее, речь идет, что один продукт, в нашем случае – автокредиты, рассматривается как локомотив развития банка в целом. Но это ни в коем случае не означает, что мы хотим и планируем строить банк-монолайнер. Мы не апологеты идеи «нишевого» банка. Нет, наоборот, наш опыт подсказывает, что современный клиент банка ориентирован, прежде всего, на сервис. А качество сервиса напрямую связано и с возможностью удовлетворить нужды клиентов во многих продуктах.

Что же касается вопроса, почему именно Кубаньбанк был выбран в качестве базы нашего российского проекта, то здесь целая история.

Мы начали подыскивать банк на российском рынке с 2006 года. Пять-шесть вариантов было довольно обстоятельно рассмотрено. Мы были нацелены именно на маленький банк. Поскольку наш проект по своей сути инновационный, нам были важны не объем клиентской базы, не офисная сеть, а другие качества банка. В частности – его прозрачность, отсутствие каких-либо обременений – «подводных камней», наличие собственного процессинга. Кубаньбанк из рассмотренных нами вариантов в наибольшей степени оказался близким к критериям нашего выбора. Плюс условия сделки удовлетворили обе стороны.

- На сегодняшний момент на каком этапе перестройки банка вы находитесь?

- Начну с того, что на старте любого проекта мы прежде всего начинаем менять бизнес-процессы банка, чтобы ресурсы, которые мы направим в этот проект, с самого начала сработали максимально эффективно. Это, как свидетельствует опыт, позволяет нам выйти буквально на старте на большую динамику в темпах развития. Поэтому в первую очередь мы начинаем отнюдь не с сети продаж. Мы готовим продукты и сервисное сопровождение, апгрейдим технологии. В настоящий момент в банке, который получил новое имя – И.Д.Е.А. Банк, завершается именно этот этап. Следующий этап – сеть продаж. Мы выходим примерно на сто отделений для начала.

- Вы собираетесь выходить на российский рынок, начиная экспансию с юга России, или ваша стратегия проникновения не имеет каких-то географических акцентов?

- Нет, не только о юге России речь, но мы все же планируем сначала закрепиться на европейской части страны. Мы планируем активно работать во многих регионах европейской части, от Кубани до Петербурга.

- Проблема бренда – как будете ее решать?

- Это один из ключевых элементов подготовки выхода за пределы исторически «родного» для Кубаньбанка региона – Краснодарского края. Как я уже упомянул, начался ребрендинг. Мы говорим о новом бренде, который символизирует, несет качественно новый стандарт банковского сервиса. Опыт масштабного ребрендинга мы имеем по итогам аналогичных наших проектов, реализованных на рынках Украины, Беларуси. Мы надеемся, что создаем бренд, который несет для наших клиентов новое значение в плане качества обслуживания, качества наших отделений, инновационных преимуществ наших продуктов и технологий обслуживания.

- Если вернуться к идее использовать автокредитование в качестве локомотива развития… На рынке автокредитования в России до кризиса наблюдался бум и бурный рост. В этом сегменте сформировался довольно высокий уровень конкуренции, а кризис несколько охладил темпы роста. То есть ситуация «тесная». На чем основана ваша стратегия? Вы рассчитываете дать цену ниже рыночной или предложить клиентам какие-то особые качества продукта?

- Знаете, цена – тема всегда важная для клиента, но ценовые «коридоры» примерно сравнялись. Мы в первую очередь хотим обеспечить качественный бизнес-процесс, который означает для клиента высокое качество обслуживания, высокую скорость выдачи кредита. Скажу так – мы хотим добиться, чтобы клиент воспринимал наш продукт как «самый классный вариант». Что это означает? Прежде всего, ту самую «продажу эмоций», о которой сегодня говорят почти во всех областях современной экономики. Наш кредит может оказаться не самым дешевым, но мы планируем его сделать самым комфортным. И.Д.Е.А. Банк – это хорошие эмоции.

- Страховой продукт к автокредитам вы будете тоже свой предлагать?

- Нет, у нас нет страховой компании, в этой области мы подбираем обычно партнеров, которые соответствуют нашим подходам к качеству продукта и скорости и комфортности обслуживания клиентов.

- Вас не испугала тема «охлаждения кредитного рынка», которую новое руководство Центробанка России сейчас активно проводит в жизнь? Речь идет об охлаждении рынка потребительского кредитования – это не «охлаждает» ваши собственные планы и виды на российский рынок?

- Мы спокойно относимся к этой теме. Всегда и везде задача центробанка – сохранять баланс интересов государства, населения и банковского сектора. Мы видим, что российский Центробанк исходит именно из этого принципа, и это нормально. Кроме того, мы умеем работать не только на бурно растущих рынках, но и на сложных рынках, на проблемных рынках. Например, в 2009 году, когда на финансовых рынках наблюдалась череда кризисов и дефицитов ликвидности, мы оставались чуть ли не единственной финансовой компанией, продолжающей активно работать на российском рынке лизинга. Мы обеспечивали финансирование и рефинансирование сделок, не снижая скорости бизнес-процессов. Мы этим гордимся и, полагаю, вполне заслуженно. Это была вполне серьезная проверка на прочность и стрессоустойчивость.

- То есть для вас сегодняшний российский финансовый рынок – это интересный вызов?

- Да. Вы знаете, потенциал рынка в России потрясающий. Причем не только о финансовом рынке речь. Я предвижу большой рост, новый шаг в развитии экономики вашей страны.

- Тем не менее, тема закредитованности российских домохозяйств, о которой заговорил Центробанк, на мой взгляд, очень серьезна. У нас часто сравнивают степень закредитованности с среднеевропейским уровнем или с показателями США. И на основе этого сравнения часто говорят, что в России, мол, закредитованность населения гораздо ниже. Формально – да, но в Европе и тем более в США основную долю закредитованности составляет ипотека. То есть долгие, очень серьезные кредиты, обеспеченные жильем. А в России закредитованность часто вызвана финансовой безграмотностью, неоправданным и нерасчетливым потребительским бумом. Россияне бросились за материальными благами, в том числе, естественно, и за автомобилями. В России обычно все ездят на автомобилях, которые на порядок выше того, что автовладельцу позволяют его доходы и возможности. С этой точки зрения, с точки зрения «кредитной зрелости» россиян как вы оцениваете рынок?

Многие банки в России, не секрет, работали по принципу: ну и хорошо, что люди так жадны, пусть набирают кредиты, пусть там переплачивают, мы свое возьмем. Но это игра в короткую, а вы, как я понимаю, приходите на длинную дистанцию...

- В первую очередь скажу, что на нынешнем этапе развития экономики вашей страны я вижу, что ситуация в целом нормальная. Все проходили через потребительский бум и можно понять, почему люди хотят заметно увеличить скорость обеспечения себя, своих семей, домохозяйств материальными благами. У нас в Польше тоже так было.

Кроме того, я согласен с теми экспертами, которые считают, что степень закредитованности россиян действительно не критична.

Я вижу проблему в высокой доле мошенничества на кредитном рынке, в том числе – в сфере автокредитования. Вот это смущает. Но наши системы риск-менеджмента, андеррайтинга клиентов готовы принять этот вызов.

А с учетом нашего продукта-«локомотива» из специфических российских проблем автокредитования я считаю наиболее актуальной необходимость создание единого реестра движимого имущества, находящегося в залоге. Это крайне необходимо для успешного развития рынка автокредитования.

- Как сегодня выглядит ваш банковский холдинг на «собственном» польском рынке и на рынках Украины, Беларуси и других стран присутствия?

- В Польше мы начали масштабно заниматься банковской розницей два года назад и сегодня занимаем довольно значительные позиции. Сегодня в Польше у нас 54 + 67 Tax Care отделений. Управляющие функции сосредоточены в Варшаве и Вроцлаве; собственно, холдинг начался именно в  Нижней Силезии.

В Украине холдинг имеет более ста отделений. Мы начинали с более близких к Польше западных регионов Украины; в последние полтора года мы расширили свое присутствие на восточную Украину, создав там около пятидесяти новых отделений. В Беларуси у нас сегодня 43 отделения.

В Польше мы входим в TOP-50 в сфере розничного кредитования. В Украине и Беларуси наши позиции растут, например, на сегодня мы - самый рентабельный банк Беларуси. Кроме того, мы выходим на рынок Турции.

- У нас довольно часто сравнивают российский финансовый рынок с польским, считая, что, скажем, чешский, венгерский рынки не очень показательны для России, а польский – очень похож по ряду причин – и по объемам населения, и по тому, что поляки по своим потребительским пристрастиям, эмоциональным качествам похожи на россиян. Поляки тоже любят большие дорогие машины, любят, что называется, не экономить, а показать себя и так далее. На ваш взгляд, в чем сравнимы российский и другие восточноевропейские рынки, какие есть специфики?

- Что касается сегмента автокредитования – не вижу никакой разницы. В каждой стране люди хотят иметь хорошие машины, как у вас, так и у нас исторически машины любят (улыбается). Поэтому возможность покупать автомобили в кредит используют широко и с удовольствием. Знаете, когда мы заходили на украинский рынок, в разгар мирового финансового кризиса, нам говорили: что вы делаете, там рынка вообще нет. Но мы пошли. И оказалось – рынок есть, большой рынок. Специфика наблюдается лишь в организации рынков. А экономический смысл, восприятие продукта повсюду сходны.

- То есть вы согласны, что ассоциации между польским и российским рынками вполне уместны?

- Да. За исключением ипотеки.

- Почему?

- Мое личное мнение: пытаться обеспечить доступность ипотеки всей стране, как это делается в Польше, – это ошибка. Тем паче, что в Польше огромная доля ипотечных кредитов выдавалась не в национальной валюте, а в швейцарских франках. Это было дешевле с точки зрения уровня процентных ставок. В итоге пертурбаций на валютном рынке в кризис 2008–2009 годов многие заемщики оказались должны в два раза больше, чем они брали кредит.

- В России такой печальный опыт был, к сожалению, у Банка Москвы и некоторых других банков…

- Да, только у вас это было досадное исключение, а у нас все банки выдавали ипотеку во франках. Всех подкупали выгодные условия – полтора процента годовых, – но никто не читал договор. В итоге для Польши так называемая проблема «экзотических заемщиков» приобрела масштаб национальной проблемы.

- В России остро стоит проблема региональных банков. Их количество сокращается,  требования к ним возрастают. На ваш взгляд, в целом каковы возможные векторы развития для малых российских банков? Это слияние и поглощения или это приход иностранных инвесторов, таких как вы, или это поиски каких-то своих отдельных ниш для бизнеса?

- Инвесторов не так много. Вряд ли это может стать стратегическим вектором развития для российских региональных банков. Мне трудно судить однозначно, но, думаю, перед ними стоит задача находить пути консолидации через процессы слияний, поглощений, создания банковских холдингов. Это логично в условиях глобализации мировых бизнесов в целом и необходимости соответствовать самым высоким стандартам конкуренции.

Что мешает российским банкам  в процессах ввода иностранных инвесторов и в любых консолидационных процессах, так это  проблема прозрачности. Если российские банки решат проблему прозрачности, то все остальные проблемы станут уже не системными, а чисто техническими задачами.

- Из названия вашего банка ясно, что вы строите некий идеальный, гибкий, современный банк. Что идеологически это для вас значит? Например, у меня как у банковского клиента вызывает часто недовольство отсутствие новаций, развития в сфере накопительных продуктов. Банки превратились в более или менее успешные магазины по продаже денег, но ведь клиентам нужны не только ссуды, но и сервисы по вложению денег…

- Да, конечно. И хотя основа банковского бизнеса – это все-таки именно «продажа денег», любой современный банк обязан быть гибким по отношению к интересам клиентов. Современный банк – это банк, в котором инновационность стала неизменным качеством, который способен слушать рынок, слушать клиента, меняться под новые потребности. Банк обязан дать клиенту сервис и безопасность. Это базовые ценности банковского дела, и если ими пренебречь, то никакая «продажа денег» не обеспечит банку развитие.

- Как вы лично распоряжаетесь своими деньгами, какие инструменты используете?

- Знаете, я и в профессии, и в частных финансах веду себя как  инвестор. То есть определяю некоторую стратегию, уходящую в будущее. Поэтому для меня важно не только выгодно разместить определенную сумму под проценты, но и  диверсифицировать свою деятельность. Потому что за доходностью стоят риски. Можно искать, как заработать больше, но это всегда происходит за счет увеличения рисков. Можно выиграть, можно и потерять, но всегда надо делать диверсификацию. Поэтому я делю личные вложения на две основные части. Одна – «безопасная» – государственные облигации, депозиты в банке. Здесь меньше доходы, но минимальны и риски. В эту часть направляю до 40% своих ресурсов. А другое, основное направление – это биржа. Здесь доходы выше, рисков больше. Но от таких вложений есть еще одна личная польза, уже не финансовая. Они позволяют мне, что называется, на собственной шкуре чувствовать экономику, в первую очередь – польскую, чувствовать рынок, ощущать, как он меняется. Я готов при необходимости брать и кредиты, это тоже позволяет лучше понимать рынок.

- Чем живете, кроме работы? Не знаю, как в Польше, а для России – это большая проблема. В девяностые и в начале двухтысячных очень многие жили только работой, бизнесом и сейчас в массе своей пришли к выводу, что «так жить нельзя». Многие россияне ищут баланс в каких-то увлечениях. Для вас такой баланс – это что?

- Ну, я бы, честно говоря, тоже обманул, если бы стал утверждать, что моя работа и моя жизнь не одно и то же (улыбается). Да, к счастью или к сожалению, но в первую очередь моя жизнь – это работа. И, конечно, я тоже ищу что-то, дающее чувство баланса. Например, стараюсь заниматься спортом – горы, велосипед, вместе с сыном и дочкой.

Но главное для меня – это путешествия. Они дают мне вкус жизни. Я раз в год, иногда два раза в год делаю перерыв в работе и хочу посмотреть, как живут другие люди, как живут другие страны, как меняется мир. А  он постоянно меняется, и это очень здорово помогает понять, как жить тебе, как коммуницировать с этим меняющимся миром и стараться жить с ним в гармонии.