Анатолий Максаков: «Кризис плохих долгов приведет к кризису капиталов»

Досье Bankir.ru: Анатолий Максаков. Родился 4 сентября 1970 года в г. Калинковичи Гомельской области. Окончил Российскую экономическую академию имени Плеханова и Московскую Международную Высшую Школу Бизнеса. В 1993-1994 годах работал в фирмах «Опекс» и «Холод», в 1994-1998 годах - экономист Торибанка, С 1998 года - в Абсолют Банке. Заместитель председателя правления Абсолют Банка. Курирует корпоративный бизнес и казначейство.

- Коль скоро ваш банк входит в число пресловутого «крупняка», то, с учетом одной из самых горячих тем последнего времени, хочется задать первый вопрос: куда подевали деньги, которое вам выделило государство на кредиты отечественной экономике?

- Хороший вопрос. У нас традиционно довольно большой кредитный портфель как в розничном бизнесе, так и в корпоративном. Соответственно, если посмотреть на объемы кредитования нашего банка, то они в последние месяцы не сильно уменьшились. То есть мы, как кредитовали отечественный бизнес, так и продолжаем это делать. Может быть, мы не активизируем это направление, не наращиваем портфель ввиду того, что ситуация с заемщиками непредсказуема и оценить ее крайне сложно. Но те компании, в которых мы уверены, мы продолжаем кредитовать и продолжаем рефинансировать прежние кредиты. Поэтому мы можем говорить о том, что деньги, которые когда-то брали в ЦБ, действительно направлены на кредитование наших заемщиков.

- И все же эта ситуация - с деньгами ЦБ - все время преподносится в разных толкованиях. Одни говорят: «нам нужны подушки безопасности». Другие: «а ну-ка живо все кредитовать промышленность. В чем затык?

- Любой банк, управляя в сложившейся ситуации своей ликвидностью, «подушку безопасности», действительно, увеличивает. Но в случае с ЦБ эта «подушка безопасности» имеет свою стоимость, поэтому лучше иметь своего рода стенд-бай (то есть возможность взять кредит), чем немедленно брать займ и трансформировать его в деньги на своем корреспондентском счету. Многие банки пользовались кредитами ЦБ для того, чтобы замещать средства физических лиц. Особенно в конце прошлого года и в январе, когда в больших объемах происходила конвертация вкладов населения из рублей в валюту. Многие в этот период решили забрать свои рубли из банков, не дожидаясь окончания срока действия депозитов.  Часть они пустили на крупные покупки, например, приобретение автомобиля или стиральной машины, а часть конвертировали в валюту и вновь положили на банковские счета. В результате, у банков образовался недостаток в рублевой ликвидности, которую они и стали закрывать средствами ЦБ.

И это вполне логично, потому что сворачиванием кредитных программ эту дыру закрыть нельзя. Остановить кредитование можно, но изъять те средства, что уже выданы компаниям и физическим лицам, нельзя. Особенно если значительная их часть представляет собой длинные кредиты. В результате сейчас практически единственный на рынке поставщик рублей - это ЦБ. Если посмотреть на балансы всех коммерческих банков в целом, то видно, что ЦБ дал коммерческим банкам сумму, как раз соизмеримую с остатками средств этих банков на счетах в ЦБ

С другой стороны, если посмотреть на валютные остатки банков, то можно увидеть, что они огромны. Банки сегодня не понимают, как эти деньги использовать и зачастую просто замораживают их либо на счетах в иностранных банках, либо в ЦБ.

- То есть по сути рублевая масса коммерческого банкинга как таковая пришла к нулю? А это не означает, что система на грани и потеряла устойчивость?

- Повторюсь, единственным проводником рублевой ликвидности в банковской системе сейчас остался ЦБ. Раньше было несколько источников. Помимо, вкладов физлиц и юрлиц, мы могли выпускать облигации, векселя и привлекать средства компаний. Сейчас он закрыт полностью, практически захлопнулся в прошлом году, во второй половине, когда состоялись последние «выплески» каких-то государственных институтов.

- А сейчас это дело - облигации и векселя - безнадежно?

- Спроса нет. Наш банк, например, зарегистрировал ранее заявленный выпуск, но пока мы не пойдем на рынок.

- На какое время можно прогнозировать такую ситуацию?

- Думаю, в лучшем случае - до осени, в худшем - до следующего года. Опять же, раньше был еще один источник рублевой ликвидности - рынок валютных свопов. Банки имели возможность занимать за рубежом валюту, иностранные «дочки» могли привлекать деньги своих материнских компаний, затем конвертировать эти деньги в рубли, хеджируя свои риски путем покупки форвардных контрактов. Сейчас этот рынок очень сильно сжался. Он пока дышит, но ставки там такие, что никакая экономика их не выдерживает.

- Эти ставки несравнимы с кредитными?

- Да. Все вкладывают в будущий курс рубля к доллару по форвардному контракту, ожидая дальнейшей девальвации рубля. В декабре ожидания были таковы, что при операциях на месяц ставка в рублях составляла порядка 100% годовых. Сейчас, если делать такие контракты на год, то это как минимум 25-30% годовых, на более короткие сроки ставки - выше.

- С другой стороны, вот это снижение планки до 25-30% означает, что в принципе банкинг уверен в том, что основной путь девальвации позади?

- Скажем так: рынок немножко успокоился, но он до сих пор еще достаточно нервный.

- Но все же можно ли сказать, что нынешняя ситуация означает неосознанную уверенность рынка в том, что рубль не опустится ниже 42-43 рублей к доллару?

- С учетом того, что происходит в финансовой системе, в экономике Европы и Америки, с ценами на сырье, что принципиально для нашей экономики и бюджета, вроде бы да, считается, что мы прошли некий «экватор» девальвации. Однако же предсказать точно, что будет, сейчас крайне сложно. С одной стороны, российская экономика практически встала, спроса нет, и люди все равно думают, что дальнейшая девальвация неизбежна. С другой, у правительства еще есть достаточно ресурсов.  К тому же ЦБ сумел обуздать валютных спекулянтов.

Раньше недобросовестные финансовые институты или компании могли занимать рубли в ЦБ либо в коммерческих банках, покупать валюту, и это давало с учетом девальвации огромную доходность. Можно было ничего не делать: без всяких рисков купил на дешевый кредит валюту и через месяц снял доходность на уровне 100% годовых. В ходе плавной девальвации ставки ЦБ практически сравнялись со ставками СВОП. Теперь, за счет того, что стоимость денег увеличилась, аппетиты на этот счет поубавились. Плюс налоговые платежи на носу и многим стало не до спекуляций.

- Насколько я помню, правительство что-то предпринимало, чтобы сделать налоговую нагрузку более плавной, «размазанной» по всему году? Раньше к апрелю всегда начинались разговоры, что банкам будет тяжело пережить очередной транш налоговых платежей. А в этом году как?

- Да, налог на прибыль теперь платится не авансом, как прежде, а по факту получения прибыли. Это довольно значимый фактор, поскольку он сохраняет банкам и компаниям некоторые ресурсы. Система платежей по остальным налогам, по НДС - как была, так и осталась.

- Так переживут банки ближайшие платежи?

- ЦБ сейчас создал такую систему, что я не думаю, что у банков будут проблемы с мгновенной ликвидностью. К сожалению, пока еще остается проблема нехватки длинных ресурсов, поскольку деньги, выделенные ЦБ, - это средства «короткие», на срок не более чем полгода.

- А на сколько надо нашему пресловутому «реальному сектор»? Три года, пять лет?

- Если оборотные деньги, то, как минимум полгода-год. Если говорить о каких-то инвестиционных проектах, то это порядка трех лет. 

- Вот вы сказали в начале нашего разговора, что по-прежнему кредитуете своих клиентов. Допустим, я ваш клиент уже пять лет, у меня хорошая кредитная история, бизнес успешно развивался. Но кризис-то все карты смешал и, возможно, моя экономика сейчас нулевая и безнадежная. И вот я пришел в очередной раз за кредитом. Вы будите исходить из предыдущего опыта наших взаимоотношений или будете заново считать мои возможности.

- Мы будем заново считать. Если компания, которая взяла у нас «длинный кредит», с ним не справляется, мы будем пытаться его реструктуризировать. Если компания прежние кредиты погасила и пришла за новым, то будем смотреть, на что она собирается взять эти деньги. Допустим наш клиент хочет брать кредит на закупку товара, в этом случае мы спросим: а ты реально хочешь столько же закупать, может быть, есть смысл поменьше, потому что перспективы продаж непредсказуемы?

- ОК. Допустим, я говорю, что, мол, да, я уверен, что мои объемы не упадут. А на самом деле я пытаюсь закрыть дыру в своем бизнесе или оттянуть банкротство?..

- А вот здесь уже идет аналитическая работа, оценка возможностей и потенциала компании. У нас есть аналитики, которые оценивают, с одной стороны, финансовое положение компании, а с другой - возможности продаж на том или ином рынке. Понятно, что если какой-то автодилер говорит: «Я хочу кредитоваться в том же объеме, что и прежде», то мы ему столько денег не дадим, потому что знаем, что на этом рынке продажи сократились как минимум на 50%.

- То есть по сути каждую компанию и каждый рынок надо оценить с нуля. И справляется банк с такой работой?

- Справляется, хоть это и нелегко.

- Сколько компаний курирует один клиентский менеджер?

- Как правило, до 15 компаний.

- Суровая нагрузка...

- У нас есть клиентские менеджеры и аналитики. Так что одну компанию курируют два человека.

- Вы - первый банкир за последние месяцы моего общения с вашими коллегами, который честно сказал, что банки сегодня не знают, что делать с валютой. Разговариваешь с банкирами и выстраивается такая картинка: с оценкой кризисных явлений все примерно ясно, но бизнес-то продолжается и складывается ощущение, что никто толком не знает, на что делать ставку в ближайшей перспективе. Ипотека будет? Отвечают: будет, но не в прежних объемах. Автокредиты будут? Вроде будут, но поменьше... И все-таки: на что можно ставить в 2009-2010 годах, в чем вы уверены? Вот я слышал, что вроде как Абсолют Банк намерен включить новые программы по автокредитованию...

- Мы намерены разработать продукт, который будет удовлетворять нашему подходу с точки зрения кредитных рисков. Кредитовать в валюте достаточно страшно: как правило, у заемщиков зарплаты номинированы в рублях и риск валютных колебаний слишком велик. Кредитовать в рублях - непонятно, что это принесет. Поэтому мы сейчас  разрабатываем продукт, который оптимально соответствовал бы нынешней ситуации.

- Да, но вы же сами сказали, что у банков ныне валюты до черта, рублей нет. В валюте вы кредитовать не хотите, потому что страшно. Но ведь переводить свою валютную ликвидность в рубли тоже страшно?

- Да.

- И какой же выход? Валюту оставить в загашнике, а рубли где-то найти?

- Совершенно верно. Мы не можем открывать просто так валютную позицию и брать все валютные риски на себя, потому, например, что открыв позицию на сумму до полумиллиарда долларов при изменении курса рубля даже на 1%, можно получить до 5 млн. долларов убытков - это большие деньги. Мы не можем хеджировать этот риск, потому что рынок хеджирования сейчас либо закрыт, либо там недоступные ставки. Мы не можем взять эти рубли у населения или компаний. Ведь мало того, что в конце прошлого года население «перевернуло» многое в валюту, так в январе это проделали и компании. Понять это можно: сейчас они эту валюту могут продать и получить уже не миллион, а миллион двести тысяч. Для малой компании, например, это значимая сумма, вполне можно месячную зарплатную выплату покрыть, например.

- Получается, что в поиске рублей остается два пути. Либо толкаться в приемной ЦБ (банку вашего масштаба это легко, но кому-то - трудно), либо попытаться все-таки успокоить население, чтобы оно хоть немного рублей подкинуло. Других вариантов нет?

- Если рассматривать наиболее прикладные и быстро реализуемые инструменты, то таких на сегодняшний момент нет.

- А вы оцениваете эти варианты?

- Вариант с ЦБ развивается положительно, потому что оперативные мероприятия по поддержанию текущей ликвидности был проведены вовремя и коллапс в банковской системе не наступил. Сегодня ЦБ потихоньку разрабатывает новые меры по «удлинению» этих рублей, например, путем залогового кредитования. Мы сейчас уже имеем возможность, кредитуя какую-то компанию, закладывать этот кредит в ЦБ и получать более длинный и более дешевый ресурс.

Теперь осталось убедить компании и население в том, что рубль крепнет. Здесь нужно время. Если граждане увидят, что курс рубля на какой-то планке стабилизировался, а разница в процентных ставках по рублевым и по валютным депозитам огромна, то они опять вернутся в рублевые депозиты. Думаю, для этого будет достаточно месяца три курсовой стабильности. Хотя, конечно, доверие к рублю сильно подорвано. То, что мы зарабатывали последние десять лет, исчезло буквально за три месяца.

- Убедить людей опять нести в банк рубли - это вопрос маркетинговый?

- Я считаю, что прежде всего они должны быть подкреплены конкурентоспособным процентом по депозитам. К сожалению, в тот момент, когда создавалась система страхования вкладов, туда вошли все, кто хотел войти. В результате тем, кто несет в банк суммы до 700 тысяч рублей, по большому счету, безразлично в какой банк идти - солидный или несерьезный, устойчивый или авантюрный. Пока существует такая «уравниловка», конкурентная борьба за депозит очень напряженная и неадекватная. Думаю, что правительству и парламенту нужно делать что-то в этом направлении.

- Вам не кажется, что сегодняшняя ситуация очень ярко показала необходимость появления безотзывные вкладов? О ней уже сколько лет говорят - пять, шесть?

- Сколько существует российская банковская система в современном виде, столько и говорят... С другой стороны, если посмотреть на западную экономику, там в принципе тоже все вклады отзывные. Просто доверие населения к банкам там больше и самих вкладов неизмеримо больше. В итоге стабильность банковской системы гораздо выше, чем у нас, без всяких «безотзывок».

Можно еще пойти по примеру Казахстана, где лет пять назад были введены два вида вкладов - гарантированные страховкой и негарантированные. По гарантированным меньше доход, но и рисков нет, а по негарантированным доход больше. Соответственно, это хоть какую-то здоровую конкуренцию среди банков создает, поскольку часть вкладчиков в поисках более высокого дохода депозитов ориентируется уже не на госстраховку, а на качество банка.

- Насколько мрачно с позиции банкира выглядит сегодня состояние российского бизнес-крупняка?

- Крупняк - он ведь тоже разный. Если мы говорим про частные компании, то состояние мрачное.

- Вот недавно журнал «Финанс» опубликовал рейтинг российских миллиардеров, из которого следует, что их поголовье резко упало. Был 101 миллиардер, осталось 49. Это изменение - объективное отражение падения нашей экономики или половина из этих «павших» миллиардеров - результат падения экономики, а другая половина просто под шумок чемоданы пакует?

- Скорее первое. Это закономерный результат того, что проткнули «пузырь».

- То есть вы считаете, что это реальное отражение капитализации российских компаний?

- Ну конечно. Из бизнесменов такого уровня очень немногие имели деньги в кэше, мало кто предугадал развитие событий и начал обналичивать свои активы, все-таки люди рассчитывали на лучшее, пытались развивать бизнес, покупали новые активы. Причем активы покупались прежде всего в кредит и получается, что эти кредиты сейчас не обеспечены, потому что стоимость активов стала непредсказуема.

- Незадолго до встречи с вами я беседовал с Людмилой Лебедевой из Москомерцбанка и она такую вещь интересную сказала: кризис приведет к тому, что маркетинговый подход к бизнесу, который в последнее время доминировал, отойдет в прошлое. Мол, обычно бизнес строился от клиентского предложения: достаточно разработать качественное клиентское предложение и если у него есть аудитория, то априори воспринималось, что при прочих равных бизнес будет успешен. И не важно, что конкретно продаем - телефоны или секс по этим самым телефонам. И вот этот подход в результате кризиса отомрет, и мы вернемся к эдакой экономике по Марксу, когда надо считать экономику, считать добавленную стоимость. Вы согласны с такой точкой зрения?

- Частично. Я бы не списывал со счетов маркетинг, потому что можно экономику считать сколько угодно, но если ты не умеешь продавать, ты ничего не продашь. Наверное, маркетинговый подход где-то и уступит пальму первенства, но это будет зависеть от сектора экономики. В ритейле, думаю, он останется.

- А с точки зрения банкира? Раньше, принимая решение об инвестиционном финансировании, в банках тоже в первую очередь оценивали проект с точки зрения его «продажности». Теперь будут считать более глубоко?

- Опять же зависит от тех подходов, которые применяет банк в оценке заемщика. Мы всегда смотрели, в первую очередь, на кредитную историю и финансы компании, с одной стороны, и на тот будущий денежный поток, который позволит окупать этот проект в будущем, с другой. Такой финансово-маркетинговый вариант.

- В результате этого кризиса случится какое-то перепозиционирование иностранных «дочек» на российском банковском рынке. Кто-то добавится, кто-то убавится?

- Я думаю, что кто-то убавится. Однако крупные иностранные банки, которые серьезно вошли на российский рынок, никуда не денутся. А какие-то мелкие банки или те, кто еще не сильно вложился, - могут исчезнуть с рынка. Впрочем, все будет зависеть, прежде всего, от того, как обстоят дела у самой материнской компании. 

- А может быть у них в отношении российских «дочек» такая позиция: Мол, выживайте сами?

- Позиция может быть всякой, в зависимости от настроения главного акционера и его финансового состояния. Я верю в Россию и считаю, что здесь деньги можно зарабатывать при правильном подходе.

- Помните, в свое время наши парламентарии политики были очень озабочены проблемой независимости нашей банковской системы от иностранцев. Говорили, что надо соорудить какой-то предел иностранного капитала. Начали сооружать и вдруг узнали, что иностранного капитал в российском банкинге всего-то 2% и от иностранцев не то, что отгораживаться надо, а еще и умолять их придти к нам. За последние восемь лет ситуация кардинально изменилась, доля иностранного капитала в российском банкинге увеичилась на порядок и продолжала увеличиваться до последнего времени. Теперь эта для замрет на каком-то уровне или в будущем экспансия все же продолжится?

- Я думаю, что в кризисе пострадают все - и государственные банки, и частные, и иностранные. Но судить рано. У нас сначала был кризис на фондовом рынке, потом кризис ликвидности, сейчас у нас нарастает кризис плохих долгов, а к концу года начнется кризис капитала. Соответственно, тогда и посмотрим, у кого есть возможность наращивать капитал и увеличивать свою долю на рынке.

- А пик кризиса долгов вы когда ожидаете?

- Второй-третий квартал года. К этому моменту уже накопится ком, который невозможно реструктуризировать. Это будет уже исключительно проблемная задолженность, которая разрешается только в судебном порядке.

- То есть будет волна списаний, судов?

- Да. Чтобы списать проблемный долг - нужно получить решение суда о банкротстве должника, а до этого момента он будет висеть, и висеть, и проецироваться на увеличение резервов, а увеличение резервов вкупе с сокращением доходности приведет к уменьшению капиталов банков.

- То есть к декабрю эта проблема перейдет в проблему капитала?

- Да. Я не исключаю, что к концу года в системе начнутся проблемы с достаточностью капитала.

- Вплоть до того, что норматив достаточности не будет выполнятся?

- Да.

- ЦБ иногда смотрел сквозь пальцы, когда на какое-то время тот или иной крупный банк «выпадал» из норматива...

- Не могу комментировать, потому что я не отслеживал ситуацию. Но в принципе это достаточно жесткий норматив и если случается его нарушение на один день, то сразу приходит письмо ЦБ с просьбой объяснить, почему было допущено нарушение. Формально затяжное нарушение означает отзыв лицензии...

- В связи с этим как вы относитесь к гаданиям на тему «их (банков) останется только двести, триста, пятьсот» и т.п.?

- Мне кажется, что банк с капиталом в миллион долларов - это не банк. Все-таки системообразующих банков в стране всего пятьдесят, все остальные - это, по сути, финансовые компании которые обслуживают узкий круг своей клиентуры. Просто такая финансовая компания когда-то успела получить банковскую лицензию в ЦБ; до 1998 года он их активно выдавал. Сколько останется таких финансовых компаний после кризиса - не берусь гадать.

- Иногда, когда говоришь с банкиром о кредитных брокерах, это воспринимается прямо-таки в штыки. Мол, брокеры - это несерьезно, это, мол, какие-то «присоски» к кредитным потокам. Между тем большая часть российских банков - это те же брокеры, просто с лицензией. Своих денег у них нет, они берут их у одних и передают с некоей маржой другим.

- Конечно! Это не банкинг, это финансовое посредничество. И существование таких банков - это даже не вопрос экономики, это лишь вопрос того, насколько их собственникам есть смысл продолжать этот бизнес в новых, кризисных и посткризисных условиях.

- А насколько высока вероятность, что и у кого-то из собственников и совладельцев банков первыми не выдержат нервы или они просто сочтут, что все сливки за последние шесть-восемь лет с этого бизнеса сняты, и они просто уйдут из банкинга с деньгами?

- Теоретически легко, зная менталитет наши бизнесменов и пройдя через три кризиса банковской системы. А потом, года через два мы увидим новый банк или финансовую компанию.

- Это явление может стать критичным для банкинга?

- Я думаю, что такое явление будет иметь место, но не сказать ,чтобы значительное. Хотя бы потому, что сегодня ЦБ - это не тот ЦБ, который был десять лет назад. Он все-таки контролирует, во-первых, собственников банка, во-вторых, финансовые потоки, в-третьих, процедуру банкротств. И, скажем так, в случае недобросовестного ухода с рынка, претензии, которые могут быть предъявлены к собственнику банка, находятся уже на совершено ином уровне, чем это было десять лет назад. Поэтому сейчас люди должны будут раз десять подумать.

- То есть ЦБ в крайнем случае может похлопать по плечу и сказать: «Мужик, куда это ты собрался»?

- Да. В том числе с уголовным преследованием.

- Про личную жизнь сами расскажете или выспрашивать?

- От личной жизни в кризисные времена уже практически ничего не осталось.

- Вы действительно пребываете в основном в «рабочем режиме»?

- Мы и до кризиса рано домой не уходили, а теперь и вовсе иногда думаешь: а чего идти уже, диван и в кабинете есть... А с другой стороны, наоборот, кризис заставляет более жестко структурировать свое время и в процессе такого структурирования понимаешь, что человек не железный и нужно посвящать время себе и людям, которых ты любишь. Поэтому все же стараюсь выделять время для детей. У меня их трое: шесть, девять и двенадцать лет. Правда, в реальности все равно получается, что вижу их только по выходным.

- На ваших личных капиталах кризис каким-то образом сказался?

- Я на рынке акций особо никогда не играл, времени нет. Какие-то инвестиции я делал, но небольшие. А так как у меня трое детей, то задача была обеспечить каждого ребенка недвижимостью. Поэтому я потихоньку покупал ликвидную недвижимость, если на это хватало денег, например, удавалось на бонусах зарабатывать. И мне по большому счету не важно, сколько она сейчас стоит, просто я знаю, что когда через пятнадцать лет дочка вырастет и выйдет замуж, то у нее будет, где жить. Поэтому собственные траты я всегда ограничивал. 

- То есть это недвижимость - это и ваш резерв на случай форс-мажора, и будущее жилье детей?

- Опять же, напомню, что у меня их трое (смеется). Мне еще много работать в этом направлении надо..

- Банковское сообщество как таковое существует в России? Я имею в виду не встречу коллег на работе, а сообщество как некий социум, обшность банкиров...

- Банк - это довольно разнородная организация, в нем много направлений бизнеса. Если мы возьмем казначейство, то это вообще отдельная каста, если возьмем международников - это тоже отдельная каста. Как правило, люди объединяются по своим направлениям. Но вот, скажем, некоей объединенности в кризисной ситуации, увы, не видно. И это характерно не только для банкинга, но и для всего бизнеса в целом. К сожалению, как показывает практика, в кризис каждый думает только о себе. Хотя, наверное, сначала просто все были в шоковом состоянии, никто не ожидал, что лучшие компании вдруг за месяц станут банкротами, все бросились пытаться растаскивать куски. Теперь уже понимают, что растаскивать больше нечего и надо договариваться. Это трудно, потому что доверие к коллегам за последние несколько месяцев утеряно.

- Почему? Вроде бы никто никого не «кинул»... Или были такие случаи? Или это утеря доверия, так сказать, авансом?

- Утеря доверия авансом. Сегодня нет доверия к «слову банкира».

- Эта ситуация очень не похожа на западную, где многое держится на честном слове, на созвоне, на каком-то общении, на традиции...

- Просто в западной системе системообразующих банков меньше, кредитующих банков еще меньше, поэтому им легче договориться. В России их больше, поэтому договориться сложнее. К тому же действия наших банкиров менее предсказуемы.

- Вы уже десять лет работаете в одном банке. Вообще, Абсолют в плане стабильности как-то выгодно отличается от других. Иногда пообщался с человеком в каком-то банке, через два месяца звонишь, а в ответ говорят, что он уже в другой банк перешел. В Абсолюте мне пока лишь один раз пришлось телефон вычеркивать. Это случайное совпадение или это вы такие хорошие?

- Я бы сказал так: в Абсолют Банке в какой-то момент подобралась интересная команда, у нас есть некий костяк долгожителей. Хотя и мы тоже теряли каких-то людей. И я знаю другие банки, где люди работают по 10-15 лет. В случае с Абсолютом повезло еще и в том, что мы прошли длинный путь развития, по ходу роли людей менялись, они могли заметно расти внутри банка.

- А как топ-менеджер вы можете назвать какой-то оптимальный срок нахождения человека на той или иной позиции. Ведь, даже если вы согласны с концепцией карьерного роста за счет перехода в новые компании, вам наверняка неприятно работать с человеком, который пришел на полгода, и ушел лишь потому, что ему предложили зарплату долларов на пятьсот больше?

- Конечно, неприятно. Я всегда стараюсь поддерживать карьерное продвижение внутри банка. При какой-то новой вакансии я смотрю, прежде всего, на тот персонал, который уже есть, а не по сторонам. И если внутри банка я вижу кандидата, который мог бы продвинуться, пусть даже сегодня он и не на все 100% соответствует этой должности, я предпочту его «внешнему» кандидату. Но тут надо иметь в виду, что у каждого человека - свои амбиции и они не обязательно всегда должностные. Не каждый хочет стать зампредом, но каждый хочет, чтобы его работа была ему интересна, нормально оплачивалась и была нужна коллективу. Поэтому для банка прежде всего важна справедливая система мотивации. 

- Целая армия молодых россиян три-пять лет назад пошли в банкинг и воспринимали это как некую сверхценность. А теперь волна сокращений вызывает у банковских клерков злость и разочарование. Эти кадровые пертурбации скажутся на психологии банковских команд или уже через год легко забудутся?

- Не секрет, что в последние годы штат банков, как и всех российских компаний, был несколько раздут. Все смотрели вверх и набирали людей «с запасом», потому что был кадровый голод, и найти хороших людей было сложно. Поэтому и платили «с запасом», на опережение.

Именно поэтому при столкновении с кризисом пришлось сокращать людей. Но костяк команды, ценные сотрудники практически ни из одного банка не ушли, разве что банк вообще прекратил бизнес.