Телевидение как зеркало российской суеты
В Молдове бронетранспортеры циркулируют по днестровским плавням. Силы разъединения занимают позиции в Южной Осетии. В Таджикистане - импичмент президента. Российский парламент ведет баталии вокруг спикера. Вице-президент пытается урезонить бастующих авиадиспетчеров. На фоне мэра снимается семейство Романовых... Конфедерация горских народов... Соглашение о прекращении огня...
"Молодому человеку, вступающему в жизнь" в таких обстоятельствах... Население страны, еще недавно привычно именовавшейся Советским Союзом, поголовно очутилось в роли "молодого человека, вступающего в жизнь". Разумеется, оно не стоит, оглядывается. Оно нервничает, ищет высокооплачиваемых местечек, жует сторублевый биг-мак в "Макдональдсе", просит милостыню, открывает коммерческие киоски, а по вечерам раскаляет телефон вопросами о "нале", "безнале", предоплате, самовывозе, коммерческих предложениях и объемах поставок. Оно дергается. Но, как заметил мастер кинодетективов, так жить нельзя. Не только потому, что на такие деньги жить нельзя - так жить нельзя и тем, кто имеет деньги, на которые жить можно. Нельзя все время просить милостыню и продавать консервы в длинных рядах на Пушкинской площади. Нельзя всю жизнь просидеть в коммерческом киоске или, не вылезая из "Вольво", двадцать часов в сутки дышать в "Панасоник" по поводу кредитных процентов. Это тот самый случай, когда дело не в деньгах и не в их количестве. И нищий и миллионер - сегодня все - вступающие в жизнь. И перед каждым - выбор.
Выбор основывается на информации. Что есть в наличии. С тех пор, как "в тушку Пуго забили снаряд", все непостоянно, изменчиво и ненормально. Любая сводка новостей, слетающая с телеэкрана, - причудливое сочетание однодневных фантомов. В мафиозу уходить нельзя - их пачками расстреливают из автоматов, пусть даже в собственных "Тойотах". Президентом становится опасно: сегодня - президент, а завтра - импичмент. На твердом окладе сидеть невозможно: инфляция съедает его раньше, чем человек успевает расписаться в ведомости. Находится где-либо тоже невозможно: Гагры под оккупацией, в Таджикистане - бои, в Молдове - стреляют, в остальных местах - бастуют. Ощущение, что только география осталась непоколебимой.
Некоторые и делают выбор на прочной географической основе. Сорокалетние деловые люди Москвы и Петербурга, без отпуска и выходных представляющие всевозможные западные фирмы, проворачивающие через себя контакты, встречи, коммерческие предложения, взятки, лицензии, постепенно покупают земельные участки в Массачусетсе или Стокгольме, постепенно строят на них коттеджи, постепенно оформляют вид на жительство. Программа лет на десять. К пятидесяти годам они намерены закончить выход на старт "молодого человека, вступающего в жизнь". К пятидесяти. А пока...
А пока "компания "Джонсон и Джонсон" заботится о Вас и о Вашем здоровье". Строго по воскресеньям. Люди друг друга давят, душат, стреляют, торгуют, избирают, а Джонсон и Джонсон - эти два (или сколько?) идиота-оптимиста скопом заботятся о нас и о нашем здоровье. Как будто мы сидим все вместе, открыв рты и готовы проглотить их микстуру. Как будто мы не разделились на полицейских Молдовы и национальных гвардейцев Приднестровья, казаков и авиадиспетчеров, спикеров и нищих, брокеров и "участников вооруженной оппозиции"... А Джонсон и Джонсон, прикрываясь дядюшкой Скруджем, чешут всех под одну гребенку.
Может быть, они и правы. Может быть, не география, поколебленная Ашгабатом, а мы сами остались неизменными. Ну, за исключением нескольких сумасшедших, всю жизнь занимающихся квартальными планами, а теперь ударившимися в импичмент. "Советский народ" потерял единообразие денежной единицы, паспортных обложек и тринадцатой зарплаты, но остался неизменен в одном - в одинаковой позе "молодого человека, вступающего в жизнь". Мы как были самым слипшимся обществом в мире, так и остались - только теперь на старте.
Телевидение, каждый выброс новостей которого демонстрирует, насколько мы разметались, одновременно дает почувствовать, насколько мы остались одинаковы. Мы одинаково смотрим про богатых, которые тоже плачут, одинаково шутим над этим фильмом, одинаково улыбаемся Диснею. Вся страна напоминает Вилли, Билли и Дилли, которых можно различить только по цвету - зеленые, красные, голубые. Ну еще коричневые и жовто-блакитные. А так - совершенно одинаковые.
Как выяснилось, одинаковые тоже плачут. И неважно где - в издерганной России, суверенном Татарстане, или оккупированной Абхазии. И неважно о чем. Важно, что этот плач прекратится только тогда, когда все мы разойдемся по собственным стартовым позициям. С которых пойдем по разным путям. Приспособленные к суете - в коммерцию, приспособленные к праздности - на биржу труда, приспособленные к мышлению - в тишь кабинетов, где нет ни одного платежного поручения.
Брокеру - клирингово, спикеру - спикерово, авиадиспетчеру - большую зарплату, а всем остальным вместо вечной темы денег в стиле дядюшки Скруджа собственную уютную долину мишек-гами. А пока все наши проблемы стоят не больше десятицентовой монеты. И пока так будет продолжаться, нашему истерзанному населению не поможет забота Джонсонов о нашем здоровье.
Газета «Казанский телеграф» (Казань), сентябрь 1992 года
