Минтимер Шаймиев: «Кто губит свое будущее?»
Впрочем, аналитик также поспешил; даже признав ГКЧП, а затем отрекшись от него, президент Татарстана остался в своем кресле. Судьба президента идентифицирована с судьбой суверенитета - использовав этот ход, Минтимер Шаймиев сохранил пост и завершил первые сто дней пребывания у власти.
В январе 1991 года Минтимер Шаймиев, вернувшись со Съезда народных депутатов СССР, выступил на сессии Казанского горсовета. «И у нас в республике идут политические и экономические реформы, делаем мы попытки решить продовольственные проблемы. Татарстану оставаться более-менее спокойным островком посреди остальной части страны с каждым днем становится все труднее».
В этой сфере почти все точно: реформы (несмотря на противодействие многих властных структур) все же идут, попытки (и не более чем попытки) предпринимаются. И Татарстану действительно становится все труднее оставаться островом. Но не спокойствия. «Остров застоя» - так окрещен Татарстан в журналистских кругах.
Робинзону было много легче: на его острове присутствовал только Пятница. Шаймиеву пришлось властвовать на острове, где «семь пятниц на неделе»: коммунистический аппарат, по мере демократизации России стремящийся к максимальной изоляции от нее; командиры производства, скособоченного в сторону военно-промышленного комплекса; демократы, сверяющие политический путь Татарстана по российскому компасу; национальное движение, которое после 30 августа минувшего года стремительно радикализует свою программу. Курс Шаймиева всегда напоминал среднее арифметическое из этих четырех величин - консерватизм в сочетании с умеренным продвижением вперед. В 1990 году, заняв место Председателя Верховного Совета Татарии, он отказался от кресла первого секретаря рескома. Вовремя: легитимность партийной власти вскоре упала до нуля, а значение государственной возросло с принятием Декларации о суверенитете.
Суверенитет оказался выгоден сразу трем силам: во-первых, националам, во-вторых, коммунистам, инстинкт самосохранения которых требовал дистанцироваться от Ельцина, в-третьих, идеологам от производства, надеющимся сохранить социалистические экономические структуры. Демократы - наименее влиятельная из четырех «пятниц» - не могли серьезно отклонить среднее арифметическое. Шаймиев сделал ставку на суверенитет.
Зима и весна стали результативными для этого курса: декабрь - на IV Съезде народных депутатов СССР Шаймиев добивается включения представителей автономии в Совет Федерации; март - Татарстан еще раз подчеркивает свой суверенный статус, отказавшись от проведения российского референдума (партократы вздыхают с облегчением, националы - с гордостью); май - Верховный Совет республики учреждает пост Президента и оформляет это законодательно. Далее - блицкриг в лучших традициях коммунистической номенклатуры: меньше недели на сбор подписей в поддержку кандидатов - и четверо из пятерых претендентов остаются за пятидесятитысячной линией. Фамилия Шаймиева - единственная в избирательном бюллетене.
В выборах 12 июня приняли участие 63,4 процента избирателей, из них за Минтимера Шаймиева проголосовали 70,6 процента, или 44 процента от общего числа избирателей Татарстана. Начался отсчет ста дней.
Накануне выборов «Советская Татария» опубликовала подробный очерк о Шаймиеве, из которого следует, что в детстве будущий президент «хотел стать прокурором - уж больно красноречив и значителен тот был». Заняв пост не менее «красноречивый и значительный», Шаймиев спешно позаботился об адвокатах: 4 июля Верховный Совет республики принимает постановление о порядке применения Закона о защите чести и достоинства Президента ТССР. Пункт четвертый гласит: «Средства массовой информации, опубликовавшие материалы, содержащие оскорбления Президента ТССР или клевету в его адрес, могут быть привлечены к ответственности...» Сам Шаймиев тем временем защищает старые структуры - на ключевых должностях в республике остаются прежние лица. 4 июля президент ставит рекорд, подписав сразу 26 указов о назначении министров. Четырьмя днями ранее по его предложению парламент избирает на пост вице-президента Василия Лихачева. 29 июля следует указ о создании Президентского совета из 17 членов КПСС.
Утвердилось мнение о твердости Шаймиева в осуществлении избранного курса: начиная с декабря, когда он пробил участие автономий в Совете Федерации, он шел вперед как политический бульдозер, отстаивая главную позицию - Татарстан должен подписать Союзный договор самостоятельно и вне рамок России. Летом он продолжал стоять на своем в Ново-Огареве, одновременно повысил свой рейтинг, подписав два указа: 31 июля - «О дополнительных мерах по обеспечению правоохранительной деятельности в ТССР», 6 августа - «О дополнительных мерах по социальной помощи пенсионерам, детям, одиноким гражданам, нуждающимся в постороннем уходе» (последнему указу было посвящено первое заседание Президентского совета, по крайней мере, та часть заседания, на которую допустили прессу).
Летом стало ясно, что Шаймиеву скорее всего удастся утвердить суверенитет в глазах союзного и российского центра. Многие производственники забили тревогу, сообщая о том, что у них рвутся налаженные связи с остальными частями страны. Тем не менее президента не остановило их сомнение - и 15 августа своим указом «О мерах по обеспечению государственного суверенитета и имущественных прав ТССР» он перевел все предприятия союзного и российского подчинения под юрисдикцию Татарстана. Амортизируя столь жесткое решение, указ предоставил всем статус «свободных товаропроизводителей», полностью самостоятельных в своих планах, связях, социальном развитии и иных действиях (в сентябре на совещании командиров производства президент еще раз подчеркнул эту сторону указа).
Четыре дня - между 15 и 19 августа - стали пиком шаймиевского курса. Юридическая база под экономический суверенитет была подведена, участники совещания в Ново-Огареве более-менее умиротворены, сам он имел президентский пост. Оставалось 20 августа 1991 года поставить подпись под новым Союзным договором.
Не случилось. 19 августа в стране произошел государственный переворот. 20 августа, вернувшись из кабинета Янаева, Шаймиев собрал Президентский совет с участием руководителей предприятий, председателей районных и городских Советов, редакторов газет и коммунистических функционеров, на котором объявил о лояльности ГКЧП: «Кто не согласен, тот губит свое будущее».
Через два дня Минтимер Шаймиев поздравил участников своей пресс-конференции с победой демократии и отрекся от поддержки путчистов. На митингах и собраниях политических партий и депутатских групп прозвучало слово «отставка». Президент отверг его с негодованием, ссылаясь на июньские всенародные выборы. Татарский общественный центр призвал к сплочению вокруг Шаймиева, идентифицировав его судьбу и судьбу суверенитета.
Между тем в дни переворота тема суверенитета неожиданно исчезла. Принципиальная линия президента, за которую его поднимали на щит сторонники независимости, сделала резкий поворот, когда интересы коммунистов разошлись с интересами национального движения. Шаймиеву оказались ближе первые. 20 августа президент исчез, остался провинциальный партаппаратчик, который «довел до сведения» своих подчиненных командный окрик из Москвы.
Окрик оказался коротким. Сегодня все изменилось. Сегодня Альметьевск требует отставки президента, а ТОЦ образовал Комитет защиты президента и ведет запись в народное ополчение. Сегодня кипит «филологический» спор: каково имя президенту - национальная независимость или предательство.
После того, как «ВК» и «МН» перевели имя Шаймиева как «железо» (о чем в свое время сообщили плакаты националов), в редакциях появились письма возмущенных ревнителей чистоты национального языка, которые утверждали, что «Минтимер» означает «родинка». Эта суета вокруг имени символична для президента, меняющего свою позицию в зависимости от политической конъюнктуры. В июле Шаймиев выступил резко против ельцинского указа о департизации; послушный Комитет конституционного надзора поддержал его. В конце августа, после провала путча и «бархатной революции», Шаймиев подписывает собственный указ о департизации и приостанавливает членство в КПСС. Общественное мнение восприняло это как запоздалую попытку сохранить если не хорошую, то бесстрастную мину при плохой игре.
В середине сентября, на пресс-конференции Галины Старовойтовой и Роальда Сагдеева, посетивших Казань, супругу академика госпожу Эйзенхауэр спросили о ее реакции на возможное избрание ее мужа президентом Татарстана. Она ответила кратко: «Я готова». Очевидно, наше общество не готово к таким президентам. Но и время президентов с родинками, кажется, безвозвратно прошло.
